Балхаш снится

Выйти к волне. Увидеть гнутые берега.
Ребра воды ломаются о песок.
Небо пластом над тобой утопает в неге.
Ты можешь спросить неге? Это и есть ответ.
Чайки навязываются в блокнот, пикируют
прямо в самое твое рыбное воскресенье.
Если сейчас это пик, а мы альпинисты времени,
долго ли под его толчками жить нашей памяти,
долго ли дрожать альбомам в старческих руках,
перелистывающих лица, как хрупкий мотылек
перебирает свет вечерних звезд.

Губы, касающиеся губ, изображенных на запястье.
Где начало твоего сна, там исток надвигающейся осени,
дрожащей в воздухе над самым течением мысли,
робко рябящим под ветром впечатлений ли,
иллюзий, сладкой дремы, или это опять Или
опресняет детство, набегающее на гальку забвения.
Соль твоей кожи не оставляет трещин.
На ней растет усталое дыхание разбега.

На языке ворочается мертвый язык,
как пери, спящая на новом альбоме Кэти.
Ей снится, как в домбру заливают колу,
и печальный Асан бредет по бульвару Нуржол;
чуть по-тимуровски хромает Хронос -
несет Коркыта, как Диогена, в барреле.

Тарихы бар ел. Тамыры терең. Даласы кең.
Степь это в первую очередь недостижимость,
несбыточность горизонта, расщепление взгляда,
рассредоточенность внимания. Отсутствие,
позволяющее точнее смотреть в себя.
Пространственная обреченность познать границы,
развеществление, вскрывающее изнанку.
Способность речи развиваться,
прорастать в брусчатку ограничений мудростью сорняка,
отступлением, недеянием, невмешательством.
Позволить чайке прилететь на свалку разночтений
и выбрать из фасеточного множества.

Проснуться тяжестью пустого кошелька,
смыть соль и сон, и отряхнуть песок.
Увидеть мост длинной в движение пробелов,
как спелых пятен, незрячих простынь, белых орд
еще не зародившихся снежинок.
Пойти к пустому стадиону, развернуть
баталии на свежестриженном газоне.
Взойти по неприсутствию болельщиков отчаяния
на самый верх, под свет прожектора, на сцену.
Запеть немой волной, накрыть ладонью
свое трепещущее сердце. Удержать
объятья в легких.